История двух обрученных из Дюнкерка

Сюжет романа был навеян, конечно, этими событиями. В своей ранней повести — лучшей из всего, что было им написано до начала работы над «Необыкновенными путешествиями», — Жюль Верн обнаруживает творческую самостоятельность не только в выборе темы, но и в поисках художественных средств. Он тяготеет к протокольно-четкому, деловому стилю изложения, не допускающему каких бы то ни было украшательств речи и романтической взволнованности. Он словно берется доказать, что сухой язык корабельного журнала, где каждая запись уже сама по себе говорит о непреклонной воле и мужестве участников экспедиции, способен воздействовать на воображение читателей сильнее, чем заведомо приукрашенные описания.

...В Париже Жюль Верн застал эпидемию холеры— первый подарок войны. Столица была залита огнями, все театры, рестораны и увеселительные заведения были переполнены. Это походило на пир во время чумы. В тот же вечер он отправился к Жаку Араго и прочел ему свою новую повесть. Правдивое изображение невзгод, выпавших на долю экипажа корабля, затертого льдами у берегов Гренландии, картины суровой природы Крайнего Севера с его ледяными пустынями, снежными бурями, бесконечной полярной  ночью,  оптическими  обманами,  вызванными особенностью преломления  световых  лучей в слепящей белизне,— все это было ново, неожиданно, интересно... Жюль Верн был теперь предоставлен самому себе. Он наслаждался вновь обретенной свободой. На деньги, полученные за «Спутники Маржолены» (постановка оперетты затянулась до июня 1855 г.), он купил рояль, а гонорара за рецензию романа и этого должно было хватить на несколько месяцев. Что будет дальше, покажет будущее, а сейчас надо наверстывать упущенное — читать, читать, копить знания, делать выписки. И опять его потянуло к ученым. Ни с чем не сравнимую интеллектуальную радость доставляло общение с профессорами Политехнической школы и Музея природоведения. Все реже и реже он встречался теперь со своими друзьями из театрального мира.  Хотя и признался однажды Александру Дюма, что хотел бы сделать для географии то же, что тот сделал для истории. Встречи с учеными расширяли его кругозор, помогали накапливать и систематизировать знания. Он интересовался геологией, химией, физикой, астрономией, ботаникой и зоологией, историей и этнографией. Он готов был принять окончательное решение и был уже на пути к тому, чтобы связать с географией свои дальнейшие творческие помыслы. Еще один шаг, и он коснулся бы двери, ведущей в мир «Необыкновенных путешествий».

Жюль Верн должен стать биржевым маклером. Нужны только деньги для паевого взноса и поручительство от отца.  Уговоры и хлопоты отняли десять месяцев.  Коммерческие сделки и биржевые операции уводили его все дальше от «знойной зоны вдохновения» в ледяной мир денежных интересов. Под сводами парижской биржи создавались и превращались в пыль сказочные состояния. Под сводами биржи Жюль Верн постигал тайные пружины социальной жизни Второй Империи, узнавал, говоря словами Бальзака, откуда идут и к чему приводят вещи. Вникая в дела металлургических, железнодорожных и газовых компаний, он по-новому смог оценить значение и силу науки. Изобретатели обогащали промышленников и если не умирали с голоду, то сами становились дельцами. Следя под сводами биржи за игрой судьбы и случая, он накапливал жизненный опыт, учился принимать быстрые решения и трезво анализировать факты.

Итак, писатель-неудачник превратился в биржевого маклера. Многие поздравляли его, считая, что он «вышел в люди», другие отводили глаза, чтобы не обидеть жалостью: еще один печальный случай «утраченных иллюзий»! Но Жюль Верн вовсе не чувствовал себя разочарованным и выбитым из колеи. Он смотрел на свое деловое сотрудничество с Эггли как на временную передышку, которая поможет собраться с новыми силами. Он установил и старался выдерживать строгий режим. В пять утра он уже сидел за своим старым бюро, а в десять уходил на биржу. Такой распорядок дня требовал самоограничения, физической выносливости и нравственной выдержки.

Всего этого у него было с избытком. Левые ящики бюро предназначались для рукописей драматических произведений. Там лежало несколько неопубликованных и не принятых к постановке пьес. Среди них — трехактная комедия «Сегодняшние счастливцы», отвергнутая театром Жирна, несмотря на то, что Жюль Вери считал ее вполне удавшейся. В ящиках с правой стороны хранились тетради с выписками и заготовки к будущему роману — «Роману о науке». А Наполеон III затеял тем временем новую захватническую войну.  Промелькнули незабываемые дни путешествия, и опять все вошло в привычную колею. Свободные от биржи часы Жюль Dерн делил между театром, литературой и наукой. В «Буфф» шли репетиции комической оперы «Гостиница в Арденнах». Не дожидаясь премьеры, Жак Оффенбах, молодой, но уже популярный композитор, согласился принять к постановке еще одну оперетту — «Перевоплощение».

Театральные успехи преходящи. Он и сам это отлично понимает. Главное еще впереди: «Я уверен, что рано или поздно достигну своей цели. Иногда меня страшит, что мне уже тридцать два года. Однако я не теряю надежды к тридцати пяти годам занять прочное место в литературе!».  Жюль Верн пишет давно задуманный «роман о науке». На титульном листе крупными буквами выведено заглавие «Дядя Робинзон». Это самый ранний, еще очень слабый, незавершенный вариант «Таинственного острова».

По материалам сайта schooltask.ru

Опубликовано 02.03.2010